Дом и война маркизов короны - О`Санчес

До щуры оставалось локтей двадцать пять, вряд ли она, при своих размерах, настолько прыгуча, чтобы преодолеть все расстояние одним махом. Хоггроги метнул швыряльный нож, но он смущенно звякнул о костяной нагрудник щуры и упал. Второй нож Хоггроги уже метнул как положено, во всю мощь, с разворотом туловища, с разгибом ног, на прямой руке… Вот теперь нож въехал в поганую плоть как надо, на всю пядь, и стало примерно понятно, что можно ждать от ее брони. Щура недовольно заурчала, с обманчивой неспешностью распахнула огромную пасть, чтобы глупый враг принял ее спокойствие за неповоротливость… Не было смысла расставаться с остальными ножами, и Хоггроги мягко сдернул с пояса секиру. В правой руке секира, в левой кинжал.

Магический удар хлестнул так, что Хоггроги едва не задохнулся холодом. Вместо кинжала бы щит сюда, запоздало раскаялся Хоггроги, а он — вырядился, как против людей воевать собрался. Хорошо еще, что не берет магия маркизов Короны, очень слабо действует, к тому же и меч изрядно вытягивает в себя всю колдовскую заразу, направленную против повелителя. Чудо, что гномы умудряются уворачиваться от подобной мощи, впрочем, на то они и гномы, ребята мелкие, но крепкие…

— Не плюйся ты дерьмом, щурная скотина, не напугаешь. Лучше всего — бежать бы тебе отсюда за тысячу долгих локтей, к своей богине, по добру, по здорову…

Хоггроги говорил пустые слова, но не попусту: он начал путь к щуре и зорко следил, как она отвечает на движения и звуки, от врага исходящие. Он уже приготовил прыжок и атаку, но вдруг в мозгу его заскрипел… зашуршал… глас…

— Это тебе надобно бежать куда глаза глядят… Отступи, смертный, убегай, смертный…

Хоггроги немедленно отступил на полный шаг, но не в послушание, а чтобы выгадать мгновения для раздумий…

Это не щуры слова, щуры безмозглы. Это не от чудовища глас исходит… Никак, Умана.

— Я с тобою не в ссоре, богиня. Я чту тебя, и не мешай мне.

— Смертный, не стоит дерзить. Ты должен…

Хоггроги не стал дослушивать чужой глас в своей голове и рванулся вперед. Все получилось как он хотел: богиня, или кто там еще, начала речь, а он на середине слов ее начал атаку, тем самым застав врасплох если не щуру, то ее не менее чудовищную хозяйку. Секира ударила три раза, тяжело скрежеща о роговой панцирь чудовища, и Хоггроги успел отскочить, не задетый ни разу ни лапой ее, ни слюнявыми зубами, ни ядовитым хвостом. Вот это броня! Выходит, второму швыряльному ножу просто повезло, что он нашел мягкое место в щурином боку… Зеленоватая слизь в три ручья хлестала из посеченной морды щуры, но та и не думала отступать или умирать… Она вообще ничего не думала, на это хозяйка есть. Щура привстала на все четыре лапы и оказалась ростом почти с маркиза: один таранный удар — и хрупнут человеческие косточки, перемешаются с железной чешуей… Все равно можно будет сожрать… Щура метнулась вперед, но все-таки мозгов у нее не было, а противостоял ее тарану один из маркизов Короны, величайших бойцов и стратегов Империи: Хоггроги успел исследовать скудное на неожиданности поле битвы и отпрыгнул, полусогнувшись, под каменный козырек, в который гигантская щура и врезалась со всей дури. Врезалась, и замерла, оглушенная на пару мгновений, но маркизу Короны этих мгновений вполне хватило, чтобы вывернуться из под низкого свода и с другого бока нанести четыре чудовищных удара. Два удара на мышцы шеечелюсти, да два на грудные-плечевые. Щура стала заваливаться на левый бок, не в силах ни огрызнуться омертвевшей пастью, ни дохлестнуть до ненавистного врага шипастым хвостом.

Хороша секира! Хоггроги мысленно поцеловал синеватую, в сей миг всю в щуриной слизи, сталь, и просто разжал руку. Потом оботрет и поднимет. Секира брякнулась на каменный пол, так ни разу не задействованный кинжал нырнул домой, на пояс, а в руках у Хоггроги тускло засверкал знаменитый меч.

— Не-ет! — взревел в мозгу призрачный голос.

— Да! — ухмыльнулся Хоггроги и в два удара прикончил чудовище. — Во-от. А ты говорила — нет!

— Ты не понимаешь, смертный, и запла… за это. — Голос богини слабел, уходил все дальше… — Хоггроги задержал дыхание, сосредоточился, чтобы… — Этой щуре два ве… она росла, дабы стать прегра… реву…

— Маркиз, а маркиз?

— А? Что? — Хоггроги наклонил голову. — Что такое, почтенный Вавур?

— Эта тварь, Умана, сказала тебе…

— Что именно?

— Ну это переэто, ну, про щуру она сказала, про морева. Кто такая морева?

— Морево? Это конец света. Которого равно боятся боги и люди, но которого никто, по крайней мере из людей, еще не видел. Значит, так, почтенный Вавур. Ты чуешь, что в округе еще щуры есть?

— Да, как это не чую. Чую. Вон там, одна, а вон, вон, другая побежала, за стеною не видно.

— И я их чувствую, хотя не столь остро. Мне уже пора в путь-дорогу собираться, но сделаем так: твои ребята, как мы и договаривались, сами уносят падаль, ты лично мне показываешь, где тут щуры, и я их погоняю немножко, меч покормлю. Развела погани! Нет, вот же тварь бессмертная, а? Сумела мне все-таки настроение испортить. Погоди. Я сначала за шкатулкой поднимусь и сразу спущусь, а ты мне пока вешки расставь.

— Какие еще вешки, что за вешки? А шкатулку давай. Только ничего ни в какую шкатулку мы класть сегодня не будем. Да гномы?

— Не будем!

— Потому что не договаривались. Ты нас не обхитришь, нет, мы сами кого хочешь обхитрим. Шкатулку возьмем, а класть туда ничего не будем!

Хоггроги покорно кивнул.

— Ладно. Вешки — это метки, обозначающие расположение добычи, сиречь умановых щур, которых я сейчас буду гонять по вашей пещере, уважаемые гномы, с мечом в руках. А потом в путь: я обещал завтра к вечеру дома быть…

Глава 7

— Хогги! А как же праздник всех урожаев? Значит, я зря готовила достойную оправу твоему подарку?

Боги! Ну что она опять такое жалкое лепечет! Ей ведь никакой не праздник нужен, а просто хочется, жаждется, чтобы Хогги в эти осенние дни был неразлучен с нею, рядышком, чтобы его всегда можно было потрогать, обнять… Тури крепилась, крепилась, да чуть не разревелась прямо на дворе замка, перед слугами и ратниками своего мужа. А плакать ни в коем случае нельзя, Тури хотя и не верит во все эти предрассудки, но зато матушка мужа, пресветлая маркиза Эрриси, верит… И ей обязательно сообщат, за труд не посчитают… И переврут непременно. Тури едва удержалась от искушения — накинуть на себя видимость спокойствия защитными заклинаниями, не от Хоггроги, конечно же, а от любопытствующих слуг… Тоже нехорошо, она должна быть сильной, должна уметь справляться со своими чувствами без магических подпорок, она ведь владетельная маркиза, будущая мать будущего властителя…